Пролог: С любовью из России.
История может быть увлекательной вещью. Особенно, когда в ней есть доля
твоего личного участия.
Это было достаточно давно, в пору моей учебы. На факультативе записался я на
курсы военного перевода. Занятия проводил отставной полковник, фронтовик,
бывший сотрудник военной разведки. Звали его Сергей Иванович Иванов.
Полковник Иванов четко знал свой предмет, а по-английски и по-немецки
говорил как на своем родном языке. Бывало, учил он нас знать все тонкости
профессии: - В иностранном языке для профессионала мелочей нет. Иногда
ошибка может стоить вам жизни.
И в качестве иллюстрации рассказал такую историю.
Во время ВОВ, когда уже был открыт второй фронт, немецкая разведка успешно
внедрила своего сотрудника в тыл американцев. Лазутчик был специалистом
своего дела, и хотя янки сразу почувствовали, что у них завелся "жук",
поймать его не могли, несмотря на все старания их контрразведки. И вот
однажды, к пункту заправки топливом подкатывает "Виллис". За рулем - офицер
Армии США. Подрулив к сержанту, офицер на чисто английском обратился к
младшему по званию:
- Мне нужно пять галлонов бензина.
Чернокожий сержант неторопливо осмотрел машину, заглянул внутрь.
- Мне следует позвонить командиру и получить разрешение на выделение топлива
сверх плана.
Сержант зашел в помещение и лениво стал крутить диск телефона. Офицер
неторопливо посмотрел на часы. В это время вновь появился сержант:
- Командир сейчас перезвонит. Бензин будет. Подождите минутку.
Офицер, выйдя из машины, закурил, затянулся, потом стряхнул пепел: - ОК, нет
проблем.
Действительно, ждать ему пришлось недолго: буквально через пару минут на
площадку выкатил грузовик с взводом морских пехотинцев. Через считанные
секунды все пути к отступлению были перекрыты. Шпион был взят. Как это
получилось, где он дал промашку?
Дело в том, что он использовал слово "petrol" в смысле бензина. Опытный
разведчик, он, тем не менее, не учел, что "petrol" - английское, т.е.
британское слово. В Америке - это аномалия, где стандартом является слово
"gas" или "gasoline". Сержант сразу смекнул, что перед ним мог стоять кто
угодно, но только не американский офицер. Остальное, говоря языком
профессионала, дело техники.
Спустя много лет с той поры, когда мне довелось услышать эту поучительную
историю, я сам попал в аналогичную ситуацию.
Однажды, будучи на юге Германии, я зашел в уличное кафе чего-нибудь перекусить.
- Что Вам угодно? - вежливо обратилась ко мне пожилая фрау на раздаче.
- Пожалуйста, две белых баварских сосиски и кружку пива.
- Что изволите на гарнир?
Без тени сомнения в голосе я отчеканил:
- Тушеную квашеную капусту, пожалуйста.
- Was? - Удивленно посмотрела на меня немка. - Капуста с белыми сосисками
не идет. У нас в Баварии так не принято. Красные сосиски можно, но белые...
- Хорошо, - сообразил я, - она не поняла, что я не немец. - Не стоит
беспокоиться, считайте, что это всего лишь мой маленький каприз.
Фрау неодобрительно повела бровью и как-то неохотно бросила в тарелку капусту.
Я взял свои сосиски и пиво и начал медленно есть. Еда была отменная - свежая
и здоровая. Я не мог понять, что немцам не нравится в таком сочетании. - Эти
немцы просто странные какие-то, - сделал я вывод для себя. Хотя, погоди, что
я вообще знаю о немцах?
Дитя послевоенного времени, я рано узнал, что у немцев были пушки от Круппа,
самолеты "Мессершмидт" и "Фокеры". Наверняка, немцы хорошо знали наши
"Катюши", пистолет-пулемет ППШ, "летающую крепость" штурмовик-бомбардировщик
Ильюшина...
Помню, как временами мальчишки с соседней улицы приходили на нашу улицу, и
мы играли в войну. По неписанному закону улицы, одна ватага была "немцами",
а вторая - "советскими". Каждый раз, как дань справедливости, роли менялись.
"Немецкие" войска были вооружены "Шмайссерами" и пистолетами "Вальтер",
гранатами и ножами, вырезанными из куска доски, тихонько "свистнутой" из
мастерской отца. Для нас, мальчишек от 6 до 10 лет, "Шмайссер" было общим
названием всех видов немецкого автоматического оружия.
На вооружении у "русские" стояли легендарные ППШ и пистолеты ТТ.
По команде, "войска" занимали позиции: пулеметы по флангам, стрелки - в
центре, снайпер - в укрытии. У командира с каждой стороны были "войска
спецрезерва". Что это были за войска, никто не мог знать, кроме самого
командира. Каждый раз род этих войск менялся так, что порой у бойцов рты от
удивления открывались - вот это да...
Раз, два, три - огонь!
Бах, бах, бах, - раздавались одиночные выстрелы ТТ и "Вальтеров".
Тра-та-та -та, - вторили автоматы.
То тут, то там "грохотали" гранаты. В самый критический момент командир дает
команду: - Ввести в бой спецвойска. Аналогичное решение принимает и
"немецкий" командир.
С невероятным ревом, широко раскинув руки в сторону, на предельной скорости
бегут двое мальчишек - в бой вступают секретные ВВС! И те, и другие
уворачиваются от огня средств ПВО. Тогда "немецкий истребитель" - мальчишка
повзрослее - идет на таран и сбивает "советскую машину". Русский "ястребок",
вопя от боли и обиды, с мокрой физиономией, размазывая кулаком слезы и
грязь, грозит отомстить обидчику. Командир первым идет на помощь: - Пехота,
немцы нашего сбили. В атаку, вперед! Ура-а!
Как обычно, сценарий любого боя заканчивался рукопашной схваткой.
Стороны расходились только тогда, когда уже достаточно носов было
расквашено, навешано достаточно синяков и шишек. Бой закончен. До следующего
раза.
Как-то, придя домой после очередной битвы, с подбитым глазом и злой по
поводу того, что в этот раз была моя очередь играть роль немца, я попытался
проскользнуть не замеченным. Однако, отец меня увидел первым:
- Что случилось? - спросил он спокойным голосом.
- Ничего, - солгал я и отвел глаза.
- Я же вижу, что случилось. Эка невидаль, подрался?
- Ненавижу немцев! - почти закричал я в ответ.
- Остынь, сынок. Скажи, в чем дело?
- Я не хочу, чтобы меня назначали немцем. У нас никто на улице не любит немцев.
- Согласен, плохо быть фашистом и убивать людей. Но не только фашисты живут
в Германии, поверь мне. Есть там и много хороших людей.
- Ты откуда знаешь, - все еще дерзил я.
Отец присел на угол табуретки.
- Мне было шестнадцать, когда началась война. Как все мои друзья я хотел на
фронт. Мне в конце концов повезло - я был повыше и покрепче своих сверстников.
В 42-м меня призвали в Армию, но уже в первом бою меня контузило, и я очутился в плену.
- Пап, а как быть в плену? - тон мой изменился, и я подошел к отцу поближе.
- Ничего хорошего, сынок. Но все же я научился отличать одних немцев от
других. В Дюссельдорфе, куда нас привез эшелон, меня отдали в одну семью
в работники.
- Как раба? - ляпнул я.
- Вроде того... - отец нахмурился и на какой-то миг замолчал. Потом снова заговорил. - Это были уже пожилые люди - муж и жена. Трудолюбивые. Они как-то сразу привязались ко мне. Кормили хорошо, иногда подкидывали почти новую одежду. Как потом выяснилось, это была одежда их сына, который погиб на Восточном фронте. Когда война уже почти закончилась, они хотели, чтобы я остался у них. Хотели усыновить.
- Па, а почему ты не остался? - Этот разговор меня все больше и больше интриговал.
- Потому, что у меня в дома в России были свои отец и мама. Они меня любили, ждали и хотели, чтобы я вернулся.
- А что было бы, если бы ты не вернулся?
Отец как-то грустно улыбнулся и ответил: - Да ничего особенного, наверное.
Наверное, я не встретился бы с твоей мамой, не женился... Ты бы не родился
на свет.
Отец снова замолчал, закурил свой неизменный "Север" и, глубоко затянувшись,
через ноздри выпустил густое облако сизого дыма. Я восхищался тем, как это у
него выходило! Он казался мне таким взрослым, таким сильным. Но эта
исповедь, жестокий реализм его жизни прозвучали для меня как конец света.
Неожиданно, со всей остротой я понял, что его война и та, в которую мы
играли с мальчишками, так не похожи друг на друга. Мне стало жутко от этого
открытия. Со свойственным для детей открытостью и переменчивостью взглядов,
я твердо сказал:
- Пап, обещаю, я не буду больше ненавидеть немцев... Тех, кто хорошие.
- Все в порядке, сынок, - и он как-то по взрослому подбадривающе похлопал
меня по плечу.
Сколько помню своего отца, он никогда больше не касался этой темы, этого
периода своей жизни. Он прожил трудную жизнь, и умирал так же тяжело. Его не
стало 9 ноября 1998 года...
Уже потом, в школе, в институте я познал Баха, Шиллера, Гёте, Фейербаха.
Очевидно, и каждый культурный немец знает нашего Льва Толстого, Федора
Достоевского, Петра Чайковского... И все же этого чертовски мало, чтобы жить
и работать вместе: мы и немцы.
Не знаю почему, но пока я доедал свои сосиски, мне вспомнился рассказ
старого разведчика. Я подумал, будь я на секретном задании и допустил бы
такую "плюху" с сосисками, моя разведмиссия закончилась бы пулей во лбу
раньше, чем я осознал бы свою ошибку. "Scheisse"... Очень плохо.
Слава Богу, к моменту, когда произошел этот эпизод, мир жил в иной эпохе.
Отгремели фанфары Гласности и Перестройки, рухнула Берлинская стена.
Постепенно мы начали сотрудничать с немцами по принципиально новым для себя
правилам взаимовыгоды и взаимопонимания. Мы начинали учиться быть более
терпимыми, выдержанными и внимательными в отношениях с партнерами, готовыми
простить друг другу неумышленную ошибку.
Заканчивая пиво, я взял разнос и, проходя мимо стойки, снова заговорил с той
же дамой - благо что в зале почти никого не было:
- Простите, но я тут совсем чужак. Не хотелось выглядеть так неловко, но так уж получилось. Я из России.
- Wirklich, неужели? - спросила моя новая знакомая.
- На 100 процентов!
- О, мой муж работал одно время в России. Город Норильск знаете?
- Разумеется.
- Скажите, а Вам действительно нравятся белые соски с квашеной капустой? - все еще не верила фрау.
- Естественно. Отличная пища.
- Гм! - интонации фрау стали вновь вежливыми и дружескими. - Надо мне и самой как-нибудь попробовать.
* * *
Сайга 12 Сайга 20 Сайга 410 |
Бизон |
AK107/AK108 |
Вепрь |
||
|
Прототип 1130
Осваиваем рынки крайнего севера У нас в курилке |
С.И. Мосин Е.Ф.Драгунов |
Лахти L/S-26 "Пайлотинг" |
Содержание | ||
|
©Все права принадлежат
ОРУЖЕЙНОМУ КЛУБУ ВАЛЕРИЯ ШИЛИНА. ©По всем вопросам и предложениям связаным с клубом пишите: hi@club.guns.ru |
|||||
